Лондон, 1857 г.
Ночь была пасмурной, по опустевшим улицам расползалась темень, в переулках посвистывал сквозняк. Местами мрак стоял такой, хоть глаз выколи. Лишь в окнах редких домов можно было заметить слабый намек на свет – может, то была одинокая свеча, не более. При ней велись тихие разговоры, наверняка. Но в ночном городе не так все было просто, и не всякое темное окно говорило, что хозяева спят. Например, окна одного старого особняка были плотно зашторены, как если бы все его обитатели мирно отдыхали. А на самом деле в просторной гостиной не так уж все было спокойно. Свет в ней горел вкрадчивый и живой – несколько толстых свечей. Воск стекал по свечным бокам и скапливался на фарфоровых блюдцах. Все источники света располагались на миниатюрном столике для карточных игр и только его высвечивали в нужной мере. Так, чтобы всем присутствующим было видно, что лежало в его центре.
Присутствующих было двое: пожилой мужчина в дорогом костюме, высокий и с белыми волосами, собранными в хвост. Лицо его было чистым и ухоженным, с резкими чертами, а в глубоких морщинах залегли темные резкие тени. Глаза у него были светлыми, пожалуй, серыми или прозрачно-голубыми, но сейчас свет от свечей заполз в радужки, и они казались золотистыми. Другой был молод и темноволос. Одет он был скромно, в отличие от своего компаньона носил щетину, и щеки его были изрыты оспинами. Белки его глаз были красными, и он тяжело дышал.
Оба мужчины упирались ладонями о края столика и почти одинаково постукивали пальцами по дереву.
- Предлагаю прибегнуть к элементарной случайности, - с тяжким вздохом сказал пожилой мужчина. - Сейчас я достану любой том с той полки, назову страницу и строку. Первое слово пусть будет ключом.
Молодой человек устало вздохнул и передернул плечами.
- Действуйте, Льюис. У меня уже просто голова не работает, честно говоря. Подумать только! Проделать такую работу, чтобы вдруг напрочь отказала фантазия…
- Мы не спали несколько суток, Алистер. Давайте, я попробую сделать так.
С этими словами Льюис Периш прошел к книжной полке и достал случайный том. В короткой паузе он загадал для себя номер страницы и строки, после чего с грустным смешком открыл книгу.
- Чтобы вы знали, Алистер, это книга по ботанике. Думаю, вариант весьма успешный. Мне попался некий… Замиокулькас, - немного сипло сообщил Льюис.
- О! Замечательно, - без энтузиазма отозвался его коллега, пока Льюис возвращал книг на место. – Это, пожалуй, подойдет.
Оба снова склонились над предметом, который лежал в центре столика: то было ожерелье дивной работы.
- Надеюсь. Давайте теперь довершим начатое, Алистер.
Молодой мужчина кивнул, провел ладонью по лицу, и оба начали читать заклинание. Вокруг ожерелья магическим светом вспыхнули руны…

Лондон, раннее утро января, 1923 г.

В тот час, когда многие достопочтенные англичане еще только принимались за глазунью и кашу, в булочных, столовых и кафетериях (не всех, разумеется), уже вовсю кипела жизнь, а улицы постепенно наполнялись ароматом выпечки, кофе и горелых вафель. Из одной такой кофейни, откуда пахло сгоревшими вафлями, доносилась ругань: официанты заносили долгожданный музыкальный автомат. Эта дорогая техническая туша была в те времена товаром редким, а по задумке босса позволила бы кофеманам слушать новинки джаза, которые океанский ветер приносил из самих Штатов - кузницы новой музыкальной эпохи. Аппарат был очень тяжелым, его умудрились несколько раз ударить о стулья, а после канители с подключением этот гость еще и отказался играть музыку, отчего ругань только усиливалась. Стоит сказать, что именно в этой кофейне через десяток лет появится грушевый латте, а еще позднее - бариста, который отменно будет его готовить. Ну а пока все шло своим чередом.
По холодному булыжнику мостовой катилась страница газеты. Ветер шелестел ею, поддевал с боков и так, и эдак, и создавалось ощущение, словно газета живая и по мостовой воровато крадется, изредка шмыгая из стороны в сторону. В заголовке большими буквами значилось: "Открыта гробница Тутанхамона", но из-за того, что ветер беспрестанно крутил бумагу, читалось лишь что-нибудь вроде "ыта гроб" или "ница Тута". С третьего этажа кирпичного дома за газетой наблюдала пара очень мрачных глаз, а потом оконное стекло вдруг запотело от тяжкого вздоха, и глаза скрылись за мутной пеленой.
- Хуже дождя в Лондоне может быть только его отсутствие.
- Десми, прекрати фантазировать. Ты же сам вчера чертыхался на ливень и говорил, что хуже него быть не может.
- Да, Джули, но я чертыхался на ливень - на минуточку - в январе месяце, - проворчал мужчина, отходя от окна, и зябко передернул плечами.
- Не понимаю тебя. По-моему, чудный день с претензией на солнце, - немного растерянно произнесла женщина, к которой обращались как к "Джули". Она бросила робкий взгляд в окно и поплотнее укуталась в вязаную длинную кофту. В складках мягкой шерсти мелькнуло старинное ожерелье.
- Вовсе нет. Ты говоришь так, Джули, пока не продрогла до костей при чертовом морозе и не поскользнулась на первой подмерзшей луже. По мостовым ходить сейчас совершенно невозможно. Ты погляди, все ходят как корова на льду. Не удивлюсь, если на этой почве шахтеры опять устроят бунт. Они устраивают его по любому поводу!
- Они уже прекратили, по-моему, Дес. Сейчас это большая редкость. К тому же, у них тяжелая работа, и никто не хочет быть обманутым.
- Тогда, Джули, почему цирюльники не устраивают забастовок?! Почему я, честный житель этого проклятого грязного города, не выхожу на улицу и не ору, что Кармайкл вчера меня обул аж на чертовых...
- Десмонд!
- Джулия! Кстати говоря, ты собрала наши вещи?
- Я?.. - тут Джулия пугливо заправила прядь коротко стриженных волос за ухо.
- Так и думал. Сом! Альфред! А ну-ка немедленно помогите вашей матери донести эти чемоданы вниз, иначе мы опоздаем к чертям собачьим!
- Десмонд! Я же просила не ругаться при детях! И нечего их приплетать. Донеси ты чемоданы, - смягчилась Джулия, когда в комнату вбежали два юнца. У того, что был поменьше, волосы топорщились в разные стороны, у старшего была растрепанная отросшая челка, которую парень сдул со лба.
- Не могу, - заворчал мужчина и приосанился. - У меня грыжа.
- Пф, я слушаю эту историю уже третий месяц, - совсем уж тихонько произнесла женщина, пряча свои слова за платком, которым будто бы протирала губы.
- А ну-ка, Сом, покажи, сколько в тебе силенок. Донеси-ка вот этот мамин саквояж со всем необходимым ВСЕМ? - предложил Десмонд.
- Старина Эл пусть тащит. Я себе грыжу не хочу, - прыснул парень и привалился плечом к дверному косяку. На отца он смотрел задиристо, с вызовом.
- Нет, Сомми, Альф поможет мне с другим, - возразила Сому мать. - Я сейчас ему раздам ценные указания по тому, как вести дом в наше с папой отсутствие. И, Сомми, только без губительных посиделок, - пригрозила Джулия.
- Да ни за что, мам. Будем сидеть тут с Элом как мыши, - с ухмылкой проговорил парень и подковырнул корочку прыща на левом виске.
- Вот и чудно, Сом, - отозвался его отец. - Если я увижу, что ты и твои приятели грызуны были тут и разнесли мне дом, надеру тебе уши хлеще, чем в прошлый раз, -  Десмонд взвалил себе на спину саквояж, чертыхаясь под нос, и отправился вниз.
Джулия украдкой наблюдала, как вся суматоха медленно перетекает в правильное русло, и негромко обратилась к Альфу:
- Ну что, дружок, оставляю на тебя все мои цветы. Помни про фиалки. Ах да, только через пять дней можешь полить замиокульк...
- ДЖУЛИЯ!!! - донеслось с улицы, и женщина выпучила глаза, торопливо расцеловала своих сыновей, и вот уже каблуки торопливо застучали по лестнице. В воздухе запахло озоном – не иначе после вчерашнего ливня.
Мальчишки подбежали к окну и проводили родителей блестящими от азарта глазами. Альф глянул на растение в горшке, которое ему надо было полить через пять дней, а Сом облегченно выдохнул и потер ладони:
- Ну, я побегу звать Тони и пацанов. А ты пока раздобудь отцовский бурбон из-под половицы в туалете!..
*** 
Жизнь становится по-настоящему привлекательной только после смерти: только тогда по-настоящему входишь во вкус. Возможно, живому человеку мешает наслаждаться процессом физическая усталость, от которой избавиться он может только преставившись, и некоторые успешно применяют этот метод: вспомните, сколько предсмертных записок начинаются с фразы "Я слишком устал". Не отягощенная физическими недостатками душа, наконец, только и дорывается до настоящей жизни. Об этом, правда, вам скажет только Альф, а любая другая душа промолчит просто из вежливости.
Альф же не стенал от своих бестелесных мук уже более шестидесяти лет, и в его планах душевных мук не значилось еще эдак лет сто. Про таких обычно говорят "деловуша". Всю ночь напролет, к примеру, он помогал юным стражам подготовиться к экзаменам и отвечал на их сообщения в фейсбуке с тщанием и великодушием престарелой ретродивы. Его сообщения были как правило короткими и емкими: бестелесной душе все еще сложно было быстро и много печатать, и порой Альф выдыхался и брал короткую передышку. Кроме того, он держал связь со взрослыми стражами, а еще переписывался с Эридой. В четыре утра у этого чата открылось второе дыхание, потому что ведьма, наконец, прошла фазу "я сейчас выключусь. Не давай мне спать любой ценой!". Альф счел, что с задачей в этот момент он справился и теперь отвлекал Эриду от подготовки к новой экскурсии уже просто так. Общение с ведьмой ещё со времён какой-то неведомой херни доставляло ему удовольствие. Во-первых, Эрида всегда была онлайн, во-вторых, была остра на язык и не стеснялась называть вещи своими именами, в-третьих, она писала Альфу сама. Это самое третье Альфа покорило мгновенно: он понял, что звезды могут сходиться. Точнее сказать, суперзвезды. Эрида пока ещё не знала, но они с Альфом уже были дуэтом на все века, хотя именно работа в дуэте для них была практически невозможна, ведь Эрида не видела души. Зато между ними с Альфом мигом возникла прочная связь, какая часто возникает между людьми с шилом в заднице. Связь реализовывалась, как уже можно было догадаться, в чате.
«По-моему, я нашла один документ для экскурсии, но он на испанском...»
«Не виду намёка. У теб есть переводчик с испанского, куушка.»
«Не понимаю, о чем ты. Не понимаю, почему ещё нет перевода.?!»
«Погод, что-то я не помню, чтобы твоя налость включаллсь с четырёх ура!»
«Позволь, я ещё раз вежливо тебе напомню, что она не выключается!
Только не говори, что от этого заявления ты, все-таки, помер. Ты это ЗНАЛ.
Эй!
Абонент!
Адамс?
Альф.
Надеюсь, ты там переводишь текст...»
Когда последнее сообщение отправилось само, без помощи Эридиных пальцев, ведьма подскочила от неожиданности. Клавиатура её ноутбука вдруг ожила, кто-то невидимый медленно застучал по кнопкам:
«Что-то я не вижу чая, кукола. Погоди трещть я вс обьясю! Привет, мухомор.»
Альф спешил, как мог. Эрида вертела головой, пытаясь понять, куда ей смотреть: собеседник явно находился где-то рядом. В чате рождался текст, который через некоторое время отправил пользователь Erida:
“Мне напсал стрж, который нашл фамильн ожрлье моей семьи, го над отнести в архив в мю крбку Ты сможшь? И заодн проверть, ксть ли у нго магя»
- Давай, давай, куколка, читай и говори мне скорее да! - Альф следил за бровями Эриды, пока ведьма читала послание. Она не знала, что душа по-турецки сидела у неё на рабочем столе, прямо в кружках с недопитым кофе. Альф разглядывал комнату:
- Спешу тебя поздравить, куколка, твой бардак прогрессирует. С прошлого раза малыш не просто подрос, он вошёл в пору пубертата! Я даже в утренних сумерках вижу пыль времён.
Недолго думая, Альф провёл пальцем по книжной полке, удачно расположенной у стола. Среди тонкого слоя пыли нарисовалась надпись: «Я - круглая дурочка».
- И текст я тебе переводить не буду, - Он приблизил своё лицо к сосредоточенной физиономии Эриды и вытянул губы трубочкой. Ведьма смотрела сквозь Альфа. - Сама попросишь своего священничка. Только не забудь сказать ему вначале, что на самом деле тебе от него ничего не надо даром. Так ведь ты мне каждый раз говоришь. Всегда я удивлялся этой логике… Ну, чего ты пучеглазишь-то? – вдруг прервал он себя нетерпеливо. – Э! Алле! Я долго буду ждать? Иначе я сейчас напишу твоему священничку от лица Эриды, что «только ты можешь мне помочь». Ну? – так круто Альф подался вперед, что острый его нос едва не прошел сквозь нос Эриды, а потом вдруг Адамс хлопнул себя по лбу. – Тьфу ты. Забываю же, что ты слепая курица!..
И он начал набирать текст:
«Я грю, все? Нейроны в твоей голове уже отдали ногам комнду идти в архив?! С собой возьми ноут и заряду. Сейчас напишу дрс и замолчу до тчки B, устал».
Такова была мысль. Альф сформулировал ее так, как если бы Эрида согласилась в любом случае, но она и согласилась. В конце концов, ни один ранний поход в архив не длился дольше получаса.
- Всего-то и надо что проверить ожерелье на магическую силу. И ты даже не представляешь, что нас тогда ждет! – одухотворенно вещал Альф, пока ведьма собиралась в дорогу и несколько раз честно прошла сквозь него. – Готов поспорить, такой истории у тебя точно не было. Да какой там! Среди всех твоих приятелей нет ни одного хоть на четверть столь же загадочно убитого, как я. А сидеть в «Старбаксе» с человеком, у которого за душой ни одной загадки или хотя бы проклятья – считаю это просто позорным. Скучнее только со стражами. Эй! Разуй глаза! – когда Эрида в очередной раз прошла сквозь него, Альф испытал весьма неприятные ощущения и тяжко вздохнул. – Мда. Больше столько сидеть в мессенджерах не нужно, иначе от меня ничего не останется…
Он покусал еще губу, и если бы Эрида могла его видеть, то непременно заметила бы нешуточную серьезность на жизнерадостном обычно лице.
- Ну что? Мы уже собрались? Это странно, что да. Солнце даже не успело доползти до зенита!.. Ну давай ты уже дуй к выходу, - умоляюще заныл Альф, наворачивая круги вокруг Эриды, пока та уходила из дома. – Живей, живей! Никто не должен видеть!